Киево-Печерский патерик
Был у блаженного Онисифора Киево-Печерского один инок, сын духовный и друг. Он лицемерно подражал житию этого святого. Являлся перед людьми постником и целомудренным притворялся, втайне же ел и пил и худо проводил дни жизни своей. И утаилось это от духовного того мужа, и никто из братий не узнал сего.
В один день, совсем здоровый, он умер без причины, и такой смрад был от тела его, что никто не мог приблизиться к нему. И страх напал на всех. Насилу вытащили его, но отпевать не могли: положили тело особо и, став поодаль, творили обычное пение; иные же затыкали ноздри свои.
Вынеся тело, положили его внутри пещеры, и пошел от нее такой смрад, что и бессловесные бегали от пещеры той. Много раз слышался и вопль горький, как будто кто-нибудь мучил умершего брата. И явился преподобный Антоний Киево-Печерский пресвитеру Онисифору и с угрозами говорил ему: «Что это ты сделал? Зачем положил в сих местах такого скверного и многогрешного, какого еще никогда здесь не полагали! Он осквернил это святое место».
Очнувшись от видения, Онисифор пал на лице свое и молился Богу, говоря: «Господи! Для чего Ты сокрыл от меня дела этого человека?» И, приступив, Ангел сказал ему: «Это было в назидание всем согрешающим и нераскаянным, чтобы, видев это, покаялись». И, сказав это, сделался Ангел невидим. Тогда пресвитер пошел и возвестил все это игумену Пимену. Потом в другую ночь то же увидел Онисифор: «Выбрось его скорее вон на съедение псам, — сказал Антоний, — недостоин он пребывать здесь». Пресвитер же снова стал молиться, и был к нему голос: «Если хочешь, — помоги ему».
Посоветовавшись с игуменом, решили насильно привести кого-нибудь, чтобы вытащить вон это тело и бросить его в воду, так как добровольно никто не мог приблизиться к той горе, где была пещера. И снова явился святой Антоний, говоря: «Смиловался я над душой брата этого, потому что не могу нарушить обета моего, данного вам, что всякий, положенный здесь, помилован будет, хотя бы и грешен он. Ведь не хуже отцы, положенные со мною в пещере, тех, что были прежде закона и после закона, но угодили Господу Богу моему и пречистой его Матери, и потому никто из монастыря этого не будет осужден на муку. Господь говорил ко мне, и я слышал голос его: “Я тот, который сказал Аврааму: ради двадцати праведников я не погублю города сего”, — тем более тебя ради и тех, которые с тобою, помилую и спасу грешника; если здесь постигнет его смерть, — спасен будет». Услышав это от святого, Онисифор возвестил все виденное и слышанное игумену и всей братии. Одного из них встретил и я, и он рассказал мне историю эту от тех первых черноризцев.
Игумен же Пимен в великом недоумении был из-за такого страшного события и со слезами молил Бога о спасении души брата. И было ему видение от Бога, сказавшего: «Так как уже здесь многие грешные положены были, и все прощены были ради угодивших мне святых, лежащих в пещере сей, и этого окаянного душу помиловал я ради Антония и Феодосия, рабов моих, и молитвою спасшихся с ними святых черноризцев. И вот тебе знамение перемены: смрад в благовоние превратился». Услышав это, игумен исполнился радости, созвал всю братию и, рассказав им о явлении, пошел с ними к пещере, чтобы увидать случившееся; и обоняли все благоухание от тела умершего, а злосмрадия и вопля никакого не было слышно. И все насладились благоуханием и прославили Бога и святых его угодников, Антония и Феодосия, за спасение брата.