Алексей Яковлев-Козырев, диакон Димитрий. "Ночь на вершине".
«Страшно обмануться в самом святом!» — грозно предостерег меня в свое время многоопытный игумен в одном из горных монастырей Грузии. Эти слова врезались в память на всю жизнь и принесли колоссальную духовную пользу.
Сколько самых разных людей, ведомых благими намерениями, поддается самомнению, лишает себя правильного духовного руководства и попадает в сети душепагубной бесовской прелести!
Как забыть московскую встречу с неким Петром, прельщенным странником, основателем опаснейшей секты «Горные старцы»! Свыше пятнадцати лет назад, соблазнившись непристойным поведением некоего диакона в алтаре, этот несчастный перестал посещать богослужения и постепенно отпал от Церкви. Он поверил бесам, которые внушили ему, что «благодать ушла из всех храмов Московской Патриархии», и начал убеждать в этом других. С течением времени лжеучитель вконец повредился и полностью подпал под демоническое влияние. Одно лишь упоминание о Причастии Святых Христовых Тайн в любом действующем храме приводило прелестника в неописуемое бешенство. От него стал исходить страшно мятежный, леденящий душу сатанинский дух. Вместе с тем демоны активно привлекали к нему легковерных, мнительных, духовно неопытных людей и таким образом отсекали их от спасительной благодатной жизни в лоне Святого Православия.
«Я неустанно молюсь Богоматери, иногда вижу Ее, и Она открывает мне, что надо делать! — горделиво заявлял одержимый. — Бесы не могут являться в виде Богородицы. Значит, все, что я слышу,— Откровение свыше. И потому я — несомненно! — творю Божие дело!»
К великому прискорбию, с такой в корне ошибочной, губительной логикой приходится сталкиваться не так уж и редко!
Прихожанка одного московского храма, особа из научных кругов, очень любила молиться перед чудотворной иконой Божией Матери «Взыскание погибших». Однажды этой женщине, серьезно увлекавшейся когда-то йогой, показалось, что икона просияла и рядом с Богомладенцем появился... маленький Будда. Она приняла демонский призрак за истину и сделала ложный, гибельный вывод, что спастись можно и в буддизме. Прельщенная уверяла нас, что злые духи не дерзнут использовать в своих гнусных целях образ Царицы Небесной или Ее иконы, ибо им это якобы запрещено, и, следовательно, ей — «страждущей, кающейся, смиренной грешнице» — было даровано некое «небесное видение». Со временем, слава Богу, сия христианка образумилась.
Подчеркнем с максимальной категоричностью: вопреки мнению некоторых простецов, демон может явиться и в образе Божией Матери. Таково учение святых отцов. Об этом говорится в сочинениях святителя Игнатия Брянчанинова (см.: Святитель Игнатий Брянчанинов. О сновидениях // Святитель Игнатий Брянчанинов. Приношение современному монашеству. 3-е изд. СПб., 1905. С. 347), в «Посмертных вещаниях преподобного Нила Мироточивого
Афонского» (Б. м.: Изд. келий Благовещенской старца Парфения на Афоне, 1912. Ч. 3. С. 136-139), в «Настольной книге священнослужителя»( М., 1983. Т. 4. С. 270) и других источниках.
Постараемся вникнуть в глубинный смысл одного весьма знаменательного и поучительного эпизода из жития преподобного Афанасия Афонского. При встрече с Богоматерью этот великий аскет, уже восшедший к тому времени на вершину добродетелей и созерцавший неизреченные Божественные тайны, проявил сугубую осторожность, сдержанность и духовную бдительность. Воистину поразительно! Дивный подвижник, обладающий огромным духовным опытом, ни в чем не доверяет себе и многократно проверяет свои чувства и ощущения. И это не случайно. Таков закон аскетической жизни: чем выше духовный уровень — тем строже самоконтроль. В описании данного события чрезвычайно важны каждое слово, каждая деталь, каждый штрих.
Итак, в Афонском патерике мы читаем: «Тогда как святой Афанасий строил свою лавру, то, попущением Божиим, случилось, что в один год сделался в ней такой неурожай и голод, что во множестве стекшиеся к нему братия, не вынося строгих подвигов и постигшего лавру искушения, один по одному разошлись, так что наконец остался один только святой Афанасий, и притом без куска хлеба.
Как ни был силен в подвигах и тверд в духе терпения святой Афанасий, но голод превозмог его,—твердость духа поколебалась, и он решился оставить лавру и идти куда-нибудь в другое место. Наутро святой Афанасий с железным своим жезлом, в смутном расположении духа, уныло шел по дороге в Карею и в пути провел уже два часа. Наконец силы его истощились, и он хотел было присесть, чтобы отдохнуть, как вдруг некая Жена, под голубым воздушным покрывалом, показалась идущею к нему навстречу. Святой Афанасий пришел в смущение и, не веря собственным глазам, перекрестился.
«Откуда взяться здесь Женщине,— спросил он себя,— когда вход женщинам сюда невозможен?»
Удивляясь видению, пошел он навстречу Незнакомке. «Куда ты, старец?» — скромно спросила Незнакомка святого Афанасия, поравнявшись с ним.
Святой Афанасий осмотрел Незнакомку с ног до головы, взглянул Ей в глаза и, в невольном чувстве почтительности, потупился. Скромность одежды, тихий девственный взор Ее, трогательный голос — все показывало в Ней Женщину не случайную.
«Ты Кто? Как зашла сюда? — сказал старец Незнакомке. — И к чему Тебе знать, куда я? Ты видишь — я здешний инок. Чего же более?»
«Если ты инок,— ответила Незнакомка,— то иначе, нежели обыкновенные люди, должен и отвечать — быть простодушным, доверчивым и скромным. Я желаю знать, куда ты идешь; знаю твое горе и все, что с тобою делается; могу тебе помочь, но прежде желаю услышать, куда ты!»
Удивленный беседою таинственной Незнакомки, святой Афанасий рассказал Ей беду свою.
«И этого-то не вынес ты? — возразила Незнакомка. — Ради насущного куска хлеба бросаешь обитель, которая должна быть славною в роде родов? В духе ли это иночества? Где же твоя вера?» — «Воротись,— продолжила Она,— Я тебе помогу: все будет с избытком даровано, только не оставляй твоего уединения, которое прославится и займет первое место между всеми возникшими здесь обителями». — «Кто же Ты?» — спросил Афанасий.
«Та, имени Которой ты посвящаешь твою обитель, Которой вверяешь судьбы ее и твоего собственного спасения. Я — Матерь Господа твоего»,— ответила Незнакомка.
Святой Афанасий недоверчиво и с сомнением посмотрел на Нее и потом начал говорить:
«Боюсь верить, потому что и враг преобразуется в "ангела света"». — «Чем Ты убедишь меня в справедливости слов Твоих?» — прибавил старец.
«Видишь этот камень? — отвечала Незнакомка. — Ударь в него жезлом, и тогда узнаешь, Кто говорит с тобою. Знай притом, что с этой поры Я навсегда остаюсь Экономиссою (Домостроительницею) твоей лавры».
Афанасий ударил в камень, и тот разразился как бы молнией: из трещины его выбежал шумный ключ воды и запрыгал по скату холма, несясь вниз до самого моря.
Пораженный таким чудом, святой Афанасий обернулся, чтобы броситься к ногам Божественной Незнакомки,— но Ее уже не было. Она скрылась от удивленных его взоров. С той поры ключ этот целительно струится даже доныне, в расстоянии двух часов ходу от лавры» [Афонский патерик: В 2 ч. 7-е изд. СПб., 1897., ч. 2, с. 25-27].
Поразителен случай из жития преподобного Максима Кавсокаливита. Сей духоносный муж достиг неизглаголанных духовных созерцаний и неоднократно видел Саму Царицу Небесную. По велению Заступницы Усердной рода христианского, он поднялся на вершину Афона и вступил там в битву с легионами тьмы.
В разгар ожесточенной брани, в ответ на его мольбу, ему является Божия Матерь. Но доблестный Максим, осиянный Божественным светом, не доверяет своим чувствам. Богоносный отец тщательно проверяет их молитвой и только после этого, убедившись в истинности явления, решает поклониться Пресвятой Богородице и Богомладенцу.
«В неделю святых отец, бывающую после Божественного Вознесения, является ему Богоматерь, имея в объятиях младенчествующего Господа, и говорит: «Следуй за Мной, Мой избранный, на самую вершину Афона, чтобы там, по желанию твоему, принять благодать Святаго Духа». Видя два и три раза это Божественное явление, он оставил Великую лавру и, по истечении недели, взошел на вершину горы в субботу Пятидесятницы, где и провел, в обществе прочих братий, всю ночь без сна.
Братия, по совершении там Божественной литургии, спустились с горы, а преподобный Максим, оставшись на ней, провел в молитвенном подвиге трое суток. Бог только ведает, что вынес он в течение этого времени от искушений сатаны и враждебных его полчищ, силившихся прогнать оттуда святого.
Чтобы устрашить его, сатана производил во время ночи громы и молнии, так что, казалось, вся Гора Афон приходила в сотрясение; скалы трещали и распадались на части, а днем слышались дикие голоса — как будто от множества вооруженных безобразных людей, которые, производя возмущение, устремлялись со всех сторон на вершину горы, чтоб низринуть оттуда преподобного. Но так как все это было мечтательным явлением демонских козней, то, полный духа веры и благодати, святой Максим не обращал на то внимания, а только постоянно возносился молитвенным духом и мыслию к Богу и Пречистой Его Матери и просил Их заступления и помощи. И он был услышан.
Является ему окруженная множеством Небесных Сил и осияваемая Небесною славою Царица всея твари, держа на руках Сына Своего, младенчествующего Господа. Пораженный видением Божественного света и явлением, Максим, однако же, не вдруг увлекся чувством доверия, ибо знал, что и сатана принимает на себя вид «ангела света»; но прежде обратился к молитве, а потом, уверившись, что то не был демонский обман, а истинное явление Богоматери, в неизреченной радости поклонился Ей и Господу и воскликнул: "Радуйся, Благодатная, Господь с Тобою!"» [Афонский патерик: В 2 ч. 7-е изд. СПб., 1897.,ч. 1, с. 37-38].
Такова святоотеческая традиция, освященная веками. Чем больше духовного опыта у подвижника, тем яснее он видит многоразличные демонские козни и поэтому, не доверяя себе, тщательнейшим образом проверяет свои чувства и советуется с другими отцами. Иногда может показаться, что тот или иной аскет уж слишком недоверчив. Но излишняя предосторожность никогда не помешает. Наоборот! Лучше лишний раз перестраховаться, чем попасть в коварную бесовскую ловушку. В таком подходе проявляется и аскетическая зрелость, и спасительная рассудительность — надежнейшая гарантия духовной безопасности. Классический образчик такого благоразумного поведения мы видим в житии преподобномученика Агафангела Есфигменского (в миру Афанасий).
«Однажды, страдая глазной болезнью, Афанасий был в церкви во время вечернего богослужения, но от сильной боли не мог достоять до конца оного, почему и ушел в свою келью.
Здесь он начал укорять себя в нетерпении, говоря: «Увы мне, несчастному! Когда я не могу терпеливо перенести сей ничтожной боли, то как же буду терпеть мучение, когда будут мое тело резать или жечь огнем?» Имея такие размышления, он пал на колени пред иконой Пресвятой Богородицы и в продолжение двух часов молился Преблагословенной укрепить его слабые силы и сподобить принять за свое отречение от Ее Сына, Господа нашего Иисуса Христа, мученическую кончину. Вскоре после молитвы он немного забылся и сквозь тонкий сон видит подошедшую к нему Жену, сиявшую необыкновенным светом, Которая ласково сказала ему: «Чадо, о чем ты скорбишь и печалишься?» Афанасий отвечал: «Как же мне не скорбеть, Госпожа моя, когда печаль сокрушает мое сердце за отречение от Господа моего? И хотя я желаю загладить оное пролитием моей крови за Его святое имя, но страшусь, как бы не впасть в малодушие».
«Дерзай, чадо,— сказала ему Небесная Попечительница,— ты получишь желаемое тобою мучение. Иди в Смирну для подтверждения того, что было в Адрианополе, ибо многие из слышавших не верят о тех страданиях, какие там не так давно претерпели святые мученики. Иди же без отлагательства, так как теперь самое удобное время!»
Афанасий, пробудившись, ощутил в своем сердце радость и с благоговением лобызал то место, где стояли пречистые ноги Богоматери.
Поутру Афанасий рассказал старцу своему Герману все виденное им во сне, но старец, выслушав его, повелел ему быть осторожным и не вдруг верить видениям, так как у диавола сетей много. Это видение Герман передал и игумену, но и игумен счел нужным сообщить оное Патриарху Григорию V, жившему в то время в изгнании в Иверском монастыре.
Как только Герман пришел к Патриарху, Патриарх начал ему рассказывать, как в Адрианополе пострадали некоторые из христиан с таким мужеством и твердостию, что удивили самих мучителей—турок. Выслушав рассказ Патриарха, Герман сказал ему: «Владыко мой! Все то, что ты мне сейчас передал, гораздо ранее сообщено Святой Горе». Слыша это, Патриарх удивлялся и между прочим заметил Герману:
«Этому невозможно быть, так как я сейчас только получил письмо об этом событии». Тогда Герман начал рассказывать Патриарху о том видении, которое удостоился видеть его послушник Афанасий. Патриарх, выслушав рассказ, прославил Бога и Преблагословенную Владычицу Богородицу и сказал Герману: "Все виденное — истина и есть от Бога, а не от вражия наваждения; виденная же Жена есть Пречистая Богородица"» [Афонский патерик: В 2 ч. 7-е изд. СПб., 1897., ч. 1, с. 376-378].
Современный афонский подвижник — архимандрит Херувим (Карамбелас) — рассказывает об удивительных случаях изощренного демонского коварства. Так, например, некоему афониту, имевшему сан диакона, демон явился в виде Ангела Хранителя и прельстил молодого, неопытного пустынника. Падший дух постоянно общался с прельщенным в течение двух лет — громадный срок! Мнимый «ангел» вел с диаконом духовные беседы, вместе с ним молился,
пел акафисты, бил поклоны. Более того!.. Даже осенял себя крестным знамением и читал молитву «Богородице Дево, радуйся...»
По милости Божией, опытнейший старец, иеросхимонах Савва, ученик духоносного аввы Илариона Грузина, сумел освободить несчастного из плена гибельной бесовской прелести.
Другой случай. Монах Неофит нес послушание в уединенной церкви Успения — поддерживал огонь лампад. И вот однажды, поздней ночью, послышался тихий стук в дверь его кельи, и приятный голос сказал: «Восстань, чадо мое. Спустись в церковь. Моя неугасимая лампада потухла».
Монах немедленно вскочил и, встревоженный, побежал в храм, где неугасимая лампада Богородицы действительно погасла. Он зажег ее, горячо помолился и вернулся в келью.
«Я достиг,— подумал он. — Я высоко взошел.Царица Небесная посетила меня, я слышал Ее нежный, ангельский голос. Я зажег потухшую лампаду. Какое счастье!»
И кто знает, чем бы закончилась эта печальная история, если бы не духовная мудрость великого старца, иеросхимонаха Игнатия, который вовремя развеял демонические чары и помог своему ученику распознать вражеский обман! [см.: Херувим (Карамбелас), архим. Современные старцы Горы Афон. М., 1998, с. 468-473, 549-554].
На Святой Афонской Горе подвизаются и спасаются сонмы доблестных воинов Христовых. Под благодатным покровом Царицы Небесной, из года в год, столетие за столетием, новоначальные иноки и седовласые отшельники совершают свой молитвенно-покаянный подвиг. Они терпеливо преодолевают сильнейшие скорби и самые изощренные искушения. В жесточайших битвах с полчищами бесов своевременно получают великую помощь от Всепречистой Девы.
Но ошибается тот, кто полагает, что на Афоне любому человеку — вне зависимости от его духовного устроения — в конечном итоге всетаки обеспечено вечное спасение. Даже опытнейший подвижник может прельститься, повредиться и погибнуть, если в чем-то отклонится от святоотеческой аскетической традиции и не исправит своей ошибки.
«Нас освящает не место, а образ жизни,— учил старец Иаков (Цаликис) с острова Эвбея. — Можно телом быть на Святой Горе, а помыслом — вне, в миру. Можно быть телесно и здесь, а мысленно — на Афоне. Если ты настоящий монах, то, куда бы ты ни поехал, Афон для тебя везде». Законы православного подвижничества абсолютно непреложны. Нарушать их безнаказанно не дано никому. Именно поэтому истинные святогорцы хранят неусыпную бдительность. Всячески избегая самомнения и самонадеянности, афониты живут в полном послушании своим наставникам, все делают по благословению и, при необходимости, обращаются за советом к богомудрым старцам.
Крайне опасно недооценивать силы и возможности наших беспощадных врагов. За время существования человечества падшие, отверженные духи накопили колоссальный опыт борьбы с добром. Нападая, эти злейшие, коварнейшие существа всегда действуют с учетом душевных качеств человека и всячески стремятся посеять в нем тщеславие и гордость. Они могут внезапно атаковать — в любой момент и в любом месте.
Нередко их главная цель — мгновенно пленить тщеславный ум красочными, грандиозными миражами. Неопытный подвижник тотчас принимает великолепную, как ему представляется, «инобытийную действительность» за истину. Он и мысли не допускает о том, что так называемое небесное видение не имеет ничего общего со святым Горним миром и на самом деле является бесовским призраком. В итоге прельщенная душа попадает в страшный демонический плен, вырваться из которого удается далеко не каждому!
Некоторые угодники Божии проходят через горнило сугубых, почти невероятных искушений. Всемилостивый Господь попускает им сие испытание для приобретения духовной опытности и глубочайшего смирения.
«Дважды я был в прелести, дважды ошибался,— пишет преподобный Силуан Афонский. — Один раз враг мне показал свет, и помысел говорил мне: «Прими, это благодать». Другой раз я принял одно видение и много пострадал за это.
Однажды в конце бдения, когда запели «Всякое дыхание да хвалит Господа...», я услышал, как царь Давид в небе поет славословие Богу. Я стоял на хорах, и мне казалось, что нет ни крыши, ни купола и что я вижу отверстое небо. Я говорил об этом четырем духовным мужам, но никто мне не сказал, что враг посмеялся надо мною, а я сам думал, что бесы не могут славословить Бога и что, значит, это видение не от врага. Но прелесть тщеславия борола меня, и я снова стал видеть бесов. Тогда я познал, что обманулся, и все открыл духовнику, и просил его молитв; и за молитвы его я теперь спасен, и я всегда молю Господа даровать мне дух смирения.
Когда мы плачем и смиряем душу, то благодать Божия хранит нас, а если оставим плач и смирение, то можем увлечься помыслами или видениями. Смиренная душа не имеет видений и не желает их, но чистым умом молится Богу, а тщеславный ум не бывает чистым от помыслов и воображения и даже может дойти до того, что будет видеть бесов и говорить с ними.
Отцы говорят, что при вражеском видении душа почувствует смущение. Но это только смиренная душа, которая не считает себя достойной видения, при вражеском действии почувствует или смущение, или страх, а тщеславный может не испытать ни страха, ни даже смущения, потому что он хочет видений и считает себя достойным, и потому враг легко обманывает его.
С врагами борись смирением.
Когда видишь, что с твоим умом борется другой ум, то смирись, и брань прекратится»
[Старец Силуан Афонский. М.: Подворье Русского на Афоне Свято-Пантелеимонова монастыря, 1996., с. 365, 367-368, 377].