"Великая стража". Из келейных записок иеромонаха Иеронима.
Повесть о старце, принимавшем мечтания
Известный иеромонах отец Тихон сначала жил в нашей обители, потом перешел к духовнику отцу Арсению, а после смерти последнего он пошел на безмолвие. Но так как он не был к оному приготовлен, то вместо пользы получал от оного вред, ибо верил мечтаниям и принимал их, устроился жить бессоветно - по самомнению и самочинию. Жил в пустыне один, положил себе правило чрезмерное. Каждую ночь он делал 1000 поклонов земных, не исключая праздников и воскресных дней, и еще по 2000 поклонов поясных, и это продолжал пятнадцать лет. Не ощущая труда и усталости, он радовался и веселился, что этим правилом вельми угождает Богу и что он уже свят, а потому стал верить разным бесовским мечтам. Начали являться ему бесы во образе Ангелов, а иногда видел свет от икон или благоухание от них, стал прозорливым, узнавал, кто как живет, и все это было ложно. А вся эта беда его произошла оттого, что он никому не открывался. Хотя иногда для вида и приходил он к духовнику, но скрывал от него свои мечты, потому что считал духовника ниже себя по жизни и что он не поймет его высокого устроения и скорее сочтет его за прельщенного.
Однажды пришел из-за Афона к духовнику один подвижник и говорит ему: «Отче, прими меры для исправления старца Тихона, ибо он находится в большой прелести». Духовник спросил у него: «Расскажи мне, каким образом ты это узнал?» - «Я узнал это при помощи искусства - разумеется, с добрым намерением, чтобы образумить брата. Давно я замечал по внешнему его виду и обращению, что он находится в прелести, ибо его разные гримасы и дикий взор на человека явно о том говорили, как и старцы говорят, что прельщенный монах не может смотреть на ближнего с любовию, правильно и мирно, но он всегда смотрит исподлобья, дико, как вор, и гримасы делает странные и все удаляется от старцев, ибо он не терпит ни малейшего обличения. Потому я, видя отца Тихона в подобном настроении, пожелал испытать его. С этою мыслию я пошел к нему на каливу как бы ради беседы. Поговоривши кое о чем, я сказал ему, что я пришел к нему нарочно с намерением просить его, дабы он наставил меня своею старческою откровенностию своих духовных подвигов, “ибо я давно уже вижу из твоей внешней жизни, что ты, должно быть, имеешь великие видения и откровения, потому молю тебя, отче святый, для пользы духовной открой мне оные”. Он, видимо, этим тронулся, ибо, улыбнувшись, сказал мне: “Экий ты, раб Божий, какой внимательный. Если так, то для пользы твоей открою я тебе, что мне Господь даровал, только ты не рассказывай о том никому”. Я обещался ему это исполнить, и он начал говорить мне так: “Я провожу жизнь постную и уединенную, рукоделием мало занимаюсь, а более молитву держу и поклоны творю, каждый день земных поклонов 1000 и малых 2000. За это Бог утешает меня явлением Ангелов и святых, часто вижу и Божию Матерь. Вот недавно ночью я молился, исполняя свой канон, и внезапно воссиял великий свет от картины Воскресения Христова, а затем вышел из нее Сам Господь Иисус Христос в великом свете, я от радости обнял Его и облобызал. Вот как Господь утешает Своих рабов”. Я удивился такой страшной прелести его, но не показал своего неверия, ибо знал, что он не примет ничего. Я притворился, будто бы остался доволен его откровением, поклонился и поблагодарил его, что он попользовал меня. И в самом деле попользовал, потому что я узнал, как бедственно верить своему разуму. Вот, отче, как я узнал о его прелести. Ты уж, как просветит тебя Бог, поправляй его».
Вскоре после этого разговора старец Тихон, по обычаю, пришел к духовнику. Духовник, принявши его на исповедь, начал говорить ему так: «Ты, отец Тихон, должен помнить и исполнять свое обещание». Он вопросил: «Какое обещание?» - «А вот какое. Когда умер твой духовник, ты пришел ко мне и просил меня, чтобы я принял тебя в духовные мои дети, и, когда я отказывался принять, ты вопросил: “Почему ты не хочешь принять меня на исповедь?” Я отвечал тебе, что слышу о тебе, что ты принимаешь мечты и веришь им, а потому с такими самоверами я не хочу иметь общение. Ты отвечал мне: “Я обещаюсь оставить это и впредь буду во всем слушаться тебя и открываться”, вследствие чего я согласился тебя принять. А теперь я узнал, что ты по-прежнему принимаешь мечтания и веришь им». При этом тот дико взглянул на духовника и резким голосом сказал: «Нет, нет и истинно нет! Я никогда не принимаю мечтаний и вовсе не верю им, с чего ты это взял?» Духовник взглянул на него и строго спросил: «А отцу Пафнутию ты что открыл?» При этом вопросе он склонил голову к груди и, улыбнувшись, сказал: «Обманул меня». «Итак, стало быть, это правда, - сказал ему духовник, - что ты видишь Ангелов, и святых, и Божию Матерь, и даже Самого Иисуса Христа и не считаешь это за прелесть? И от меня все утаивал». «Разумеется, правда, - ответил он, - ибо я обещался тебе не принимать прелести, да я ее и не принимаю, а не принимать истинных видений я тебе не обещался. А почему я не открывал тебе о том, то это потому что ты жизнию гораздо ниже меня, всегда находишься в заботах, потому не можешь понять моих высоких созерцаний, ибо мне всегда внушалось, что только открой тебе об этом, и ты тотчас заревешь: “Прелесть, прелесть, грубая прелесть!” - да и прославишь меня прельщенным. Вот почему я не говорил тебе о моих откровениях и нимало не считаю это за ошибку». «А откуда ты знаешь, что все это истина?» - спросил духовник. «Как откуда? - ответил он. - Да из Божия слова, и я в этом уверен совершенно, а ты, отец, кажется, хочешь разубеждать меня в этом. Нет, оставь это, ибо я не поверю и четырем патриархам». «Отец Тихон, испытай и исследуй построже писания святых отцов о созерцательной молитве, - сказал ему духовник, - и ты увидишь свою ошибку, потому что все святые отцы согласно пишут, что в таковых случаях не должно доверять всему совершенно, а, напротив, все иметь под сомнением, ибо очень легко можно и погибнуть, чему бывали многие примеры». Но отец Тихон предложил духовнику такой вопрос: «Бог может ли переменяться или нет?» Духовник отвечал, что нет. «А когда так, - сказал Тихон, - что Бог неизменно пребывает Таковым же, Каковым был во времена патриархальные и во времена Антониев, Паисиев, Пахомиев и Макариев, которым Он являлся, то почему же Он и теперь не может являться Своим угодникам, как и прежде являлся?” Духовник от этого вопроса пришел в затруднение и мысленно стал просить Господа, чтобы Он вывел его из этого затруднительного положения и просветил бы его, чтобы хотя немного вразумить брата в его заблуждении.
Помощь Божия не замедлила явиться, ибо вдруг пришло вразумление, как надобно повести беседу для его убеждения. Духовник ответил ему: «Так действительно было, что Бог являлся праотцам и богоносным отцам, но каким образом Бог являлся им, этот вопрос еще не уяснен, так ли Он являлся им, как и тебе, этого ты и сам не знаешь, а потому твои видения подлежат сомнению. За всем тем нам от духовных наших действий, видений и откровений нужно иметь и плоды духовные, а если у нас их нет, тогда и все наши видения окажутся ложными. Если ты действительно видел истинного Иисуса Христа и облобызал Его, то от этого у тебя и плоды духовные должны находиться. Как сказано в Евангелии, что древо доброе и злое познаются от плодов».
«Ты понимаешь, к чему я это говорю тебе? - продолжал духовник. - Вот ты, отец Тихон, вполне уверен, что ты достиг совершенства духовного и потому удостоился чувственно видеть Ангелов, святых, Божию Матерь и даже Самого Иисуса Христа. А на плоды духовные, которых ты не стяжал еще и вовсе не имеешь, ты вовсе не обратил внимания. Ведь ты знаешь, в чем заключаются духовные плоды?» «Да, знаю, - отвечал отец Тихон, - плоды духовные, как говорит святой апостол, есть любы, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость и воздержание». «Так, это верно, - сказал духовник. - Теперь мы при помощи вразумляющей нас благодати станем рассматривать душевное твое устроение и посмотрим, имеешь ли ты плоды духовные. Начнем с первого плода - любви к ближнему. Ты недавно на исповеди признался мне, обличаемый совестию, что в споре с одним монахом за 15 левов ты проклял его. Это ли плод духовный? Затем перейдем ко второму плоду духовному - радости, посмотрим, имеешь ли ты ее. Вот уже несколько лет, как ты мне говоришь, что ты страдаешь от духа печали и скуки и никогда не имеешь радости и до того отягощаешься печалию, что, даже, увидавши кривое дерево, помысл докучает тебе, что вот хорошо бы было на этом дереве тебе повеситься. Это ли плод духовный? Далее перейдем к третьему плоду - миру, имеешь ли ты его. Но и этого у тебя нет, ибо ты ни с кем в жизни не мирствовал и сам в себе не имел мира, ибо непрестанно бродил с места на место, а это было все от твоего немирствия с другими, и даже позволил себе в церкви с Митрофаном подраться. Где же тут мир и долготерпение? Также и воздержания ты не имеешь, потому что хотя ты шесть дней в неделе и воздерживаешься от разрешения, но, пришедши в монастырь, ты часто объедаешься до тошноты, что совершенно не согласуется с законом воздержания. Итак, твои видения, оказывается, не принесли тебе духовных плодов, а потому должны быть ложными».
При этих словах у отца Тихона глаза заблестели и губы задрожали и он, обратившись назад, взялся за дверь, чтобы уйти. Духовник заметил в нем такую резкую перемену к отчаянию и сам сробел. Остановил его и запер дверь и начал его ободрять и утешать, ибо духовнику представилась страшная мысль: как бы он от отчаяния не бросился с балкона и не убился бы. «Послушай, отец Тихон, - сказал ему духовник, - все, что я тебе высказал и объяснил, - не для того, чтобы тебя смутить и расстроить, но чтобы тебя вразумить и отвести от этого неправильного делания, поэтому ты не отчаивайся, ибо ты ошибся по неведению, что и со святыми случалось. Итак, если хочешь одним разом покончить с прелестию, то теперь же отрекись от нее и дай обещание впредь не принимать никаких видений, и я прочитаю тебе разрешительную молитву и все твои эти прелести прощу тебе во имя Божие». Тот смирился и на это согласился. Духовник прочитал ему молитву, и отец Тихон после бывшего волнения успокоился и стал гораздо мирнее. Потом духовник посоветовал ему уменьшить правило, чрез которое враг привел его в гордое самообольщение и помутил его. От сего времени назначил ему исполнять канон схимнический и вместо 1000 земных поклонов полагать только 100. Тот от этого пришел в ужас и стал просить, дабы дано было ему исполнять прежний канон, говоря: «Я не могу делать менее или уж, нечего делать, соглашаюсь на 500 поклонов, а на 100 и усердия не явится - только уныние будет давить». Но духовник настоял для опыта хотя на два месяца полагать поклонов земныхежедневно по 100 и поясных по 12 четок. Тот хотя и нехотя, но согласился.
По прошествии двух месяцев отец Тихон пришел к духовнику, который спросил его, как он провел эти два месяца, беспокоили ли еще его мечтания и разные прежние явления и как он свое правило исполнял. Тот отвечал, что ничего не было, все успокоилось: «Я во все это время был мирен, потому что не желал ничего принимать. А канон твой я вовсе не мог исполнять, многократно принуждал себя к нему, но никак не мог и половины его исполнить, совсем и силы, и усердия нет. Положу до 30 поклонов, весь утомлюсь, распотею и повалюсь на кровать. Бывало, положу за один раз 1000 земных поклонов без утомления и с великою радостию, а теперь и 30 поклонов не могу положить». Духовник заметил ему: «Это-то самое и надобно было нам испытать, чтобы видеть разницу действия послушания и своеволия. Теперь ты и сам ясно видишь, как враг препятствует всякому делу, исполняемому по послушанию, и как, напротив, помогает всякому делу, исполняемому по его внушению, самовольно и самочинно. А потому и малое дело, творимое по благословению, велико есть пред Богом, и, напротив, хотя и великое дело делает монах с гордостию, без благословения духовного своего отца, ничтожно оно есть пред Богом». Потом духовник посоветовал ему оставить уединение и перейти в монастырь, что тот и исполнил.
В монастыре он пожил несколько лет спокойно, послушание его было читать неусыпаемую Псалтирь. Но долговременная привычка к бродяжничеству и самовольной жизни всегда тянула его из монастыря. Также и привычку к принятию мечтаний он не оставил совершенно, хотя и открывал оные духовнику, что, впрочем, помогло ему много. Года за два до смерти он вышел из монастыря и поселился на Крумице, но, когда заболел, сказал другим, что «духовник дал мне заповедь, чтобы я умер в обители». И он прибыл в монастырь, поболел и с миром скончался.
https://azbyka.ru/otechnik/Zhitija_svjatykh/velikaja-strazha/2_2