Симфония по творениям святителя Иоанна Златоуста. Гордость.
Один мудрый муж сказал: начало гордости — удаление человека от Господа (Сир. 10, 14). Диавол, не бывший прежде диаволом, не был бы низвержен и не стал бы диаволом, если бы не заболел этой самой болезнью. Она лишила его прежнего достоинства, она низвела его в геенну, она послужила для него причиной всех зол. Порок этот может сам по себе повредить всякую добродетель души — милостыню ли, молитву ли, пост или что-либо другое. Ибо сказано, что высокое у людей не чисто пред Господом. Не блуд только и не прелюбодеяние оскверняет тех, которые предаются ему, но и гордость, и даже гораздо больше. Почему? Потому что блуд хотя и не простительное зло, по крайней мере, иной человек может сослаться на пожелание, а высокомерие не имеет никакой причины, никакого предлога, под которым заслуживало бы хоть тень извинения; оно есть не что иное, как развращение души и самая тяжкая болезнь, происходящая не от чего другого, как только от безрассудства. Подлинно, нет безрассуднее человека высокомерного, хотя бы получил он обширное внешнее образование, хотя бы поставлен был на высшей ступени власти, хотя бы имел у себя все, что для людей кажется завидным. Ибо если гордящийся действительными преимуществами жалок и несчастен и теряет награду за все свои совершенства, то не смешнее ли всех надмевающийся ничтожными благами, тенью и цветом травы (такова слава этого века), — так как он поступает подобно тому, как если бы бедняк, нищий, постоянно удручаемый голодом, случайно в одну ночь увидел приятный сон и тем стал бы тщеславиться? Жалкий и несчастный! Душу твою снедает жесточайшая болезнь, и ты, убогий крайним убожеством, мечтаешь, что у тебя столько и столько-то талантов золота и множество прислуги? Да это — не твое. А если не веришь моим словам, то убедись опытами бывших прежде богачей. Если же ты так споен, что не вразумляешься приключениями других, то подожди немного, — и ты узнаешь собственным опытом, что нет для тебя никакой пользы от этих благ, когда, при последнем издыхании, не будучи властен ни в одном часе, ни в одной минуте, ты невольно оставишь их окружающим тебя людям, и, что нередко случается, людям таким, которым ты и не хотел бы оставить (1).
* * *
Через гордость первозданный человек лишился блаженного состояния, через нее и обольстивший его диавол ниспал с высоты своего достоинства. Это гнусное существо, узнав, что грех этот может низвергнуть и с самых небес, избрало этот путь, чтобы лишить Адама столь великой чести, надмив его обещанием равенства с Богом, он таким образом ниспроверг и низринул Адама в самую глубину ада. Подлинно, ничто так не отчуждает от человеколюбия Божия и не подвергает огню гееннскому, как преобладание высокомерия. Когда оно в нас есть, то вся наша жизнь делается нечистой, хотя бы мы подвизались в целомудрии, девстве, постничестве, молитвах, милостыне и других добродетелях. Мерзость пред Господом всякий надменный сердцем (Притч. 16, 5). Итак, если хотим быть чистыми и свободными от наказания, уготованного диаволу, обуздаем в себе надменность духа, отсечем высокомерие. А что гордые необходимо подвергнутся одному наказанию с диаволом, послушайте, что говорит об этом Павел: не должен быть из новообращенных, чтобы не возгордился и не подпал осуждению с диаволом (1 Тим. 3, 6)... Избежим [мы беды этой], если будем размышлять о своей природе, о множестве согрешений, о великости будущих мучений, о том, что все кажущееся здесь блистательным — временно, ничем не лучше травы и увядает скорее весенних цветов (1).
Хотя бы мы взошли на самую вершину добродетели, будем считать себя последними из всех, научившись, что гордость может низвергнуть невнимательного и с самих небес, а смиренномудрие может из самой бездны грехов поднять на высоту умеющего быть умеренным. Это [смирение] поставило мытаря впереди фарисея, а та — говорю о безумии и гордости — превзошла силу бестелесного диавола. Смиренномудрие же и сознание собственных грехов ввело в рай разбойника прежде апостолов. Если же признающие свои грехи доставляют себе такое дерзновение, то сознающие в себе много доброго и, однако, смиряющие свою душу каких не приготовят себе венцов? Если грех, будучи соединен со смиренномудрием, совершает течение с такой легкостью, что превосходит и упреждает праведность, соединенную с гордостью, то, если ты свяжешь его с праведностью, куда не достигнет он, сколько не пройдет небес? Он конечно предстанет пред самый престол Божий, среди Ангелов, с великим дерзновением. Опять, если гордость, будучи сопряжена с праведностью, избытком и тяжестью своего зла была в состоянии низложить ее дерзновение, то, будучи соединена с грехом, в какую геенну не может она низвергнуть одержимого ею?
Говорю это не для того, чтобы мы не заботились о праведности, но чтобы избегали гордости; не для того, чтобы мы грешили, но чтобы были умеренны (6).